Женщина подошла к Конверсу, теперь она держала сумку перед собой, чтобы было удобнее принимать дань с обеих сторон. Он достал несколько гульденов и опустил их в сумку.

– Goedemorgen, – сказала, покачиваясь, старуха. – Dank Uwel, beste man, erg, vriendelijk van U! [135]

Джоэл кивнул и снова занялся картой, но нищенка не отходила.

– Um noofd! Ach heb je een ongeluk gehad, jongen! [136]

Конверс снова кивнул, опять полез в карман и дал старой пьянчужке еще несколько монет. Потом указал на свою карту и знаком велел ей идти дальше. Хриплые голоса в начале вагона вновь разразились песней, она прокатилась по всему вагону, распеваемая с необычайным энтузиазмом.

– Spreekt U Engels? – выкрикнула нищенка, шатнувшись в его сторону.

Джоэл пожал плечами и поплотнее уселся на своем месте, переведя взгляд на карту.

– Я спрашиваю, говорите ли вы по-английски, думаю – говорите, – произнесла старуха хрипло, отчетливо и совершенно трезвым голосом, опустив правую руку в сумку, – до этого она придерживалась ею за спинку сиденья. – Мы ищем вас каждый день, в каждом поезде. Не двигайтесь. У меня пистолет с глушителем, и если я спущу курок, то в этом шуме никто не заметит, включая и вашего соседа, который только и думает, как бы присоединиться к этой грудастой бабе. Думаю, мы не станем ему мешать. Наконец-то вы попались, менеер [137] Конверс!

Вот тебе и летний лагерь – смерть в нескольких минутах от Амстердама.

Глава 26

– Mag ik u even lastig vallen? – раскачиваясь из стороны в сторону, прокричала старуха пассажиру, сидевшему рядом с Конверсом. Тот оторвал взгляд от царившего в проходе веселья и посмотрел на старую ведьму. Она снова закричала, не вынимая правой руки из сумки и кивая головой с седыми спутанными космами в начало вагона. – Zou ik op uw plaats xitten? [138]

– Mij best! – Мужчина встал, ухмыльнулся, и Джоэл инстинктивно подобрал ноги, освобождая ему проход. – Dank U wel [139] , – добавил он, направляясь к единственному свободному месту мимо танцующей в проходе пары.

– Подвиньтесь! – резко приказала старуха, раскачиваясь, но теперь уже в ритме покачивающегося вагона.

Если этому суждено случиться, подумал Конверс, то случится именно сейчас. Он начал приподниматься, уставившись взглядом в начало вагона. Затем внезапно опустил правый локоть с подлокотника, выбросил руку вперед, сунул ее вниз, в раскрытую холщовую сумку, и схватил толстое запястье старухи, сжимавшей пистолет. С силой давя книзу, он резко качнулся влево, так, что старуха пролетела через узкий проход и шлепнулась на место у окна. Послышался отрывистый чмокающий звук – в сумке образовалось дымящееся отверстие, а пуля ушла куда-то в пол. Старуха оказалась невероятно сильной. Она сопротивлялась со звериным отчаянием, пытаясь вцепиться ему в лицо, пока он не перехватил ее руку и не завел за спину. При этом их руки в сумке продолжали бороться за пистолет, который старуха так и не выпустила, а у него не хватало сил ослабить ее хватку. Сжимая упрямые пальцы, он старался хотя бы удержать пистолет дулом вниз. Сила против силы. Искаженное лицо старухи говорило о том, что сдаваться она не собирается.

Полуденное веселье в вагоне достигло апогея, какофония голосов, выводящих мелодию, прерывалась взрывами хохота, и никто не обращал внимания на отчаянную, буквально смертельную борьбу, которая велась на узком сиденье. Борьба шла без видимого перевеса, Джоэл был в панике, и все же он заметил, что поезд начал замедлять ход, хотя пока что едва-едва. Лишь инстинкты летчика помогли ему уловить изменение скорости. Понимая, что близится развязка, Джоэл всадил свой локоть в правую грудь женщины, надеясь, что этот удар заставит ее выпустить пистолет. Не тут-то было. Старуха продолжала сжимать его, вцепившись рукой в сиденье, вытянув толстые ноги – не ноги, а настоящие колонны – и цепляясь ими за стойку переднего сиденья; тучное тело скорчилось, и рука Джоэла оказалась зажатой между ее спиной и спинкой сиденья.

– Отпусти! – хрипло прошептал он. – Я не трону тебя, я не собираюсь тебя убивать. Сколько бы тебе ни заплатили, я заплачу больше!

– Nee! Меня найдут на дне канала! Тебе не выбраться, менеер! Тебя поджидают в Амстердаме, они встречают этот поезд! – Со злобной гримасой она лягнула Конверса ногой и, освободив левую руку, попыталась вцепиться ему в лицо. Однако пальцы ее только скользнули по его бороде – он успел перехватить ее руку и, ударив ею о ее же колено, вывернул ей кисть. Но ничего не изменилось. Правая рука старухи обладала силой стареющей львицы, защищающей своего львенка, – она так и не выпустила пистолет.

– Лжешь! – прохрипел Конверс. – Никто не знает, что я в этом поезде! Ты сама вошла сюда двадцать минут назад!

– Ошибаешься, американ! Я еду от Арнема – начала с переднего вагона и шла к хвосту. Я обнаружила тебя в Утрехте, теперь в Амстердам уже позвонили.

– Вранье!

– Увидишь!

– Кто тебя нанял?

– Люди.

– Какие?

– Увидишь.

– Но ты же, черт побери, не можешь быть одной из них! Это невозможно!

– Они платят. Раздают деньги по всей железной дороге. На пристанях, в аэропортах. Они говорят, ты знаешь только английский.

– А что еще они говорят?

– А с чего это я стану все выбалтывать? Ты попался. Так что уж лучше отпусти меня.

– Лучше? Пуля в затылок лучше подвала в Ханое?

– Пуля в затылок – не всегда самое худшее. Но ты слишком молод, чтобы понять это, менеер. Тебе не пришлось жить под оккупацией.

– А ты слишком стара, чтобы быть такой сильной, скажу я.

– Да, этому я тоже научилась.

– Уходи!

Поезд начал тормозить, пассажиры, находившиеся в сильном подпитии, отметили это событие громким ревом; мужчины стали доставать с полок свои чемоданы. Пассажир, сидевший до этого рядом с Джоэлом, тоже сдернул свой чемодан с полки у себя над головой и на какой-то момент прижался животом к плечу Конверса. Джоэл сделал вид, будто занят разговором со своей гримасничавшей соседкой; бывший сосед с чемоданом в руке, посмеиваясь, откинулся на сиденье.

Старуха рванулась вперед и яростно вцепилась зубами в предплечье Конверса, всего в дюйме от раны. Ее желтые зубы глубоко впились в его плоть, кровь потекла по серому старушечьему подбородку.

От боли он отшатнулся и на мгновение выпустил ее руку в холщовой сумке. Раздался уже знакомый Конверсу чмокающий звук, и пуля пробила пол в проходе, пролетев в нескольких дюймах от ноги Джоэла. Он вцепился в невидимый ствол и, пытаясь вырвать пистолет из ее рук, вывернул его. Старуха снова выстрелила.

Глаза ее расширились, и она запрокинулась на спинку сиденья, потом – глаза ее так и остались открытыми – старуха привалилась к окну, и на ее изношенном платье в верхней части живота стало расползаться красное пятно. Старуха была мертва. Джоэл почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, и сделал несколько глотательных движений, справляясь с приступом. Дрожа от возбуждения, он вдруг подумал: а кто же она, эта женщина, через что ей пришлось пройти, чтобы стать такой, какой она стала? «Ты слишком молод, чтобы понять это… Тебе не приходилось жить под оккупацией…»

К черту! Она хотела убить его – вот все, что ему необходимо знать, а в нескольких минутах пути его поджидают другие убийцы. Нужно думать, нужно действовать!

Джоэл сунул руку в холщовую сумку, вытащил пистолет из ее окоченевших пальцев, быстро взвел курок и сунул оружие за пояс с деньгами, ощущая в кармане вес второго пистолета. Затем он торопливо прикрыл шалью быстро растекающееся кровавое пятно и как бы случайно опустил седую гриву волос так, чтобы она заслонила широко раскрытые мертвые глаза. Лагерный опыт подсказывал ему, что глаза ей лучше не закрывать – они могли не закрыться. Кроме того, это могло бы привлечь к нему внимание. Последнее, что он сделал в целях маскировки, – достал из ее сумки банку с пивом, открыл ее и положил ей на колени; вытекающая жидкость сразу же пропитала весь подол.